пятница, 18 февраля 2011 г.

И когда ты мечтаешь о ней, лежа на смятой простыне в прокуренной комнате, кто-то грязно пользует ее божественное тело. Может, ей даже противно. Ну да, может, ей даже противно. Но она все равно никогда не узнает о тебе, потому что ты будешь лежать на смятой простыне в прокуренной комнате и мечтать. Душа паладина в цыплячьем теле труса.

Это реальность. На самом деле мечты не существует — существуешь лишь ты и этот мир. Никакого соллипсизма, никаких попыток убежать от реальности — будет только лишь еще больнее. Каждый день все глубже и глубже загонять себя в безвылазное дерьмо, и каждый день все больше и больше мечтать. Разумеется, ты будешь думать о своей Богине только хорошее. Что она не такая, как все, что она тоже ненавидит серую массу людей, что она умная, начитанная, нежная и верная. И почему-то ты будешь думать, что все эти качества должны быть рядом с тобой. Почему? Ты ничего не стоишь. Как я уже и говорил, душа паладина в цыплячьем теле труса. Мечты? Они кажутся спасением, но на самом деле они самый опасный на свете яд. Медленнодействующий, вкусный и незаметный. Ты стоишь на балконе с сигаретой, смотришь в грязное ночное небо, и мечтаешь. Ты рыцарь, принц, спаситель всей вселенной, тебя любит самая лучшая, та самая единственная девушка… Но вот пальцы обожгла докуренная сигарета, ты шипишь, стряхиваешь ее на балкон и возвращаешься в холодную комнату — никому не нужный, одинокий и грустный.

И так день за днем. Полу-друзья, полу-знакомые, может быть — полу-подруги. Время, как говорят, лечит. Острые воспоминания, чувства и порывы будут медленно покрываться пылью опыта и цинизма, и ни на что, кроме работы и выживания, времени не останется. Ты будешь свысока смотреть на тех, кем был ты раньше — на молодых отчаянных романтиков, которые борются с ветряными мельницами. Борются без смысла, просто ради самой борьбы. А потом однажды ночью перед сном ты вдруг вспомнишь ту самую девушку, Богиню из детства. Твое сердце, покрытое броней цинизма и ядовитого реализма, вспомнив ее, поначалу не шелохнется. «Пф, что за бред, я впадаю в детство? Что за ерунда, мне ведь еще только 32» Ты перевернешься не другой бок и попытаешься уснуть. Но сна не будет — внезапно ты начнешь вспоминать то, что было, думать о том, что есть, и размышлять о том, что могло бы быть. В твоей голове будет раз за разом всплывать вьевшийся в память навсегда образ твоей бывшей любви. Считать овец, читать книжку, запустить компьютер и бесцельно пошариться по паре форумов в надежде найти что-то важное — все бессмысленно. Три ночи, а ты не спишь. И тогда ты откроешь балконную дверь, достанешь из пачки сигарету и выйдешь в одном халате к темному зимнему небу. Как тогда, в детстве. Ты попытаешься помечтать. Представить себя принцем, рыцарем, героем, спасшим вселенную, или же счастливым избранником той самой, единственной девушки. Но циничный разум пресечет первые же попытки. Представив себя на белом коне и в доспехах, ты отчего-то начнешь ехидно смеяться, смех будет разрастаться и переходить в хохот. А когда через 5 минут хохота твой палец обожжет догоревшая сигарета, ты внезапно замолчишь и почувствуешь, что твое лицо мокрое. И слезы — вовсе не от смеха.

Ты закуришь еще одну и посмотришь в небо. «Может, все-таки было бы лучше, если бы я тогда к ней подошел и все рассказал? Что не могу без нее жить, что люблю ее, что пишу о ней в пустом и сером дневнике на diary….» Накатит цинизм — «Да, и вы бы поженились, трах, дети, гниение, ненависть, ололо» Ты подумаешь еще и решишь, что цинизм здесь не нужен. Лучше помечтать еще, как тогда, раньше.

Луна, такая же, как и сейчас. И темный парк. Ты, страшно стесняясь, пригласил ее погулять вечером. Час мылся в душе, брился, опрыскался дезодорантом, чтобы ей понравилось. Вряд ли она оценит это, но так ты чувствуешь себя увереннее. Ты стоишь у скамейки и куришь уже третью сигарету — придя за полчаса до назначенного срока, ты так и не смог перестать волноваться и бояться непонятно чего. Наконец появляется ее фигурка — она в своей любимой белой курточке, в джинсах и с зонтиком идет в твою сторону. В твоей дуще бурлят чувства — хочется то убежать домой, то броситься ей навстречу и целовать ее ноги. Но ты собираешь всю оставшуюся в себе волю и стоишь на месте, не замечая, что сигарета скоро начнет жечь пальцы Она подходит к тебе. «Привет! Ужасный дождь, правда? Давай ко мне под зонтик». Ты выдавливаешь из себя что-то вроде «Привет, здорово выглядишь» и становишься рядом с ней. Она берет тебя под руку и вы медленно идете вглубь парка — туда, где сейчас нет никого, кроме дождя. Ты хотел бы сказать ей, что ты обожаешь дождь, что под дождем мир кажется таким плоским и серым, что мечтать становится намного проще. И еще ты хотел бы сказать ей, что иногда тебе хочется надеть ботинки, накинуть куртку и рвануть под проливной ливень — бегать и не замечать никого вокруг, подставлять лицо каплям с неба и хохотать от непонятного счастья. Да, ты хотел бы рассказать ей все свои мечты. Но тут на тебя накатывает твой тогда еще маленький и хиленький, но вполне оформившийся цинизмик — ведь ты уже год как на дваче. «Ороро, глупая влюбленная школота, давай, расскажи ей про свои психические отклонения. Травля в школе обеспечена, лол. Да и сама она сразу пошлет тебя куда подальше» А, мне плевать. Будь что будет. И ты медленно, подбирая каждое слово, начинаешь — «Знаешь, а я люблю дождь…»

Она повернет к тебе свое прекрасное лицо, которое ты хотел бы целовать, пока твои губы не засохнут и не превратятся в куски омертвевшей плоти: «Любишь дождь? Да, я тоже его люблю. Иногда кажется, что он смывает все плохие мысли, как проточная вода. В детстве мама рассказывала мне, что если встать перед краном, включить холодную воду и думать о том, что тебя беспокоит, то вода унесет все плохие мысли. Ой, наверное, это смешно звучит… Я как ребенок, да?» Ты переполнен радостью и тебе слегка стыдно — то, что побоялся сделать ты, сделала она. «Как ребенок? Знаешь, иногда лучше быть ребенком, чем очерствевшим и бесчуственным циничным взрослым» И ты рассказал бы ей все. И было бы как в сказке — любимый человек рядом, держит тебя под руку, вы болтаете о вещах, понятных вам одним. И ты восхвалял бы себя за то, что не испугался к ней подойти. А что было бы дальше? Как поется в одной песне, «Давай не будем завершать, картину нашу бросим так, оставив смутные мазки»

Ноги в резиновых тапках давно замерзли и во рту стоит противный кислый привкус сигарет. Ты чувствуешь себя выжатым, как лимон. Дрожащей рукой кидаешь с балкона окурок, входишь в комнату и бессильно валишься в кровать. Сон все не идет. Ты делаешь себе чашку кофе и садишься к компьютеру. Если бы дело было лет эдак 20-25 назад, ты бы зашел на двач. Но двача, увы, давно нет — очередной судебный иск достиг-таки своей цели. Да и ты уже слишком изменился… Внезапно ты вспоминаешь про старый дневник на diary, за полминуты находишь его в гугле (чудо, что его еще не удалили) и начинаешь читать с самого начала в надежде еще раз прикоснуться к чему-нибудь тому, старому. Мгновенно, с первых же строчек, вмешивается цинизм: «Ороро, спермотоксикозная школота. Не дают бабы, понятное дело, надо поплакаться в днявке. Фу, жалкое зрелище» И внезапно ты понимаешь, что этот цинизм — самое жалкое зрелище на свете. Трусливая защита от собственных чувств, желаний и эмоций, обезьянья тяга к рационализму — как бандерлоги играли в собрания на развалинах древнего города.

Но знание пришло слишком поздно. И тринадцать лет назад, когда тебе казалось, что ты становишься сильным и независимым, ты просто подписал себе смертный приговор. Тебя убили именно цинизм и рациональность — ты радостно принес им в жертву жизнь. Теперь уже не нужно заставлять себя мечтать — чувства появляются сами вместе со слезами бессилия на глазах. Рука до боли в костях сжимает невинную мышку, голова падает на стол, а плечи сотрясаются в рыданиях. Что же я наделал…

И снова появляется то самое чувство, которое ты так ненавидел еще вчера, и которое так долго гасил в себе — желание бежать куда-то, рвать, бороться, драться, пробиваться к мечте. Только теперь оно уже не нужно — тебе осталось только догнить положенный себе срок. Когда ты понимаешь это, тебя начинает трясти от ужаса. Про сон уже можно забыть, ты одним глотком допиваешь кофе, лихорадочно натягиваешь куртку и выбегаешь на улицу. Куда идти? Неважно. Кажется, в сказках в таких случаях говорили «куда глаза глядят».

Ноги сами приводят тебя в тот самый парк. Стоп, почему «тот самый»? Ты же так и не пригласил ее туда. Хотя неважно, ты столько думал о нем, что для тебя он значит больше, чем любое место в жизни. С неба льет ливень — и чтобы хоть как-то успокоиться, ты скидываешь капюшон, подставляешь лицо дождю и начинаешь кружиться на месте, а потом срываешься и бежишь куда-то в глубь, к черным от дождя деревьям, которые так и не слышали ваших с ней разговоров. Та самая скамейка. Опять это «та самая»… Черт, это грустно. Ты закуриваешь и смотришь туда, откуда в твоих мечтах появлялась она. Мечты снова накатывают… «Она вдруг появляется, блаблабла, прошло много лет, но я всегда любил тебя, блаблабла, а я любила тебя, давай жить вместе, давай, долго и счастливо, в один день» Нет, даже тебе такой хэппи-энд кажется притянутым за уши и ненатуральным. Все не может закончиться так — это было бы слишком фальшиво.

Внезапно ты видишь, что к тебе действительно кто-то… Нет, хэппи-энда не будет. На этом рассказ заканчивается — реальность бывает правдивой даже в повестях. Через месяц ты узнаешь от бывших общих знакомых, что ее сбила машина. Насмерть. Ты будешь стоять с нетронутой стопкой водки на похоронах и внезапно поймешь, что она была такой же, как ты. Вокруг тебя будут чужие ей люди — все сплошь «знакомые знакомых». Никто не будет плакать у гроба, никто не будет заламывать руки, никто не будет неумело запивать горе водкой. Все будут чувствовать себя неловко и куда-то торопиться, и через час почти все гости уже разойдутся, торопливо попрощавшись с остальными. Тогда ты подойдешь к гробу и последний раз взглянешь в лицо той, с которой у тебя ничего не было. Никаких рыданий. Никаких эмоций. Да и зачем? Теперь уже ничего не важно.

среда, 16 февраля 2011 г.

Не доверяйте тем, кто защищает чужую свободу и чужие права: права ХАМАС убивать израильтян, права женщин носить хиджаб, права нищих голосовать. Те, кто во имя справедливости защищает чужие права, почти всегда потом отбирают ваши.

вторник, 15 февраля 2011 г.

Уродливый должен жить в каждом из нас!

Каждый обитатель квартиры, в которой жил и я, знал, насколько Уродливый был уродлив. Местный Кот. Уродливый любил три вещи в этом мире: борьба, поедание отбросов и, скажем так, любовь. Комбинация этих вещей плюс проживание без крыши оставила на теле Уродливого неизгладимые следы. Для начала: он имел только один глаз, а на месте другого зияло отверстие. С той же самой стороны отсутствовало и ухо, а левая нога была когда-то сломана и срослась под каким-то невероятным углом, благодаря чему создавалось впечатление, что кот все время собирается повернуть за угол. Его хвост давно отсутствовал. Остался только маленький огрызок, который постоянно дергался. Если бы не множество болячек и желтых струпьев, покрывающих голову и даже плечи Уродливого, его можно было бы назвать темно-серым полосатым котом. У любого, хоть раз посмотревшего на него, возникала одна и та же реакция: до чего же УРОДЛИВЫЙ кот. Всем детям было категорически запрещено касаться его. Взрослые бросали в него камни. Поливали из шланга, когда он пытался войти в дом, или защемляли его лапу дверью, чтобы он не мог выйти. Уродливый всегда проявлял одну и ту же реакцию. Если его поливали из шланга - он покорно мок, пока мучителям не надоедала эта забава. Если в него бросали вещи - он терся о ноги, как бы прося прощения. Если он видел детей, он бежал к ним и терся головой о руки и громко мяукал, выпрашивая ласку. Если кто-нибудь все-таки брал его на руки, он тут же начинал сосать уголок рубашки или что-нибудь другое, до чего мог дотянуться. Однажды Уродливый попытался подружиться с соседскими собаками. В ответ на это он был ужасно искусан. Из своего окна я услышал его крики и тут же бросился на помощь. Когда я добежал до него, Уродливый был почти что мертв. Он лежал, свернувшись в клубок. Его спина, ноги, задняя часть тела совершенно потеряли свою первоначальную форму. Грустная жизнь подходила к концу. След от слезы пересекал его лоб. Пока я нес его домой, он хрипел и задыхался. Я нес его домой и больше всего боялся повредить ему еще больше. А он тем временем пытался сосать мое ухо. Я прижал его к себе. Он коснулся головой ладони моей руки, его золотой глаз повернулся в мою сторону, и я услышал мурлыкание. Даже испытывая такую страшную боль, кот просил об одном - о капельке привязанности! Возможно, о капельке сострадания. И в тот момент я думал, что имею дело с самым любящим существом из всех, кого я встречал в жизни. Самым любящим и самым красивым. Никогда он даже не попробует укусить или оцарапать меня, или просто покинуть. Он только смотрел на меня, уверенный, что я сумею смягчить его боль. Уродливый умер на моих руках прежде, чем я успел добраться до дома, и я долго сидел, держа его на коленях.

Впоследствии я много размышлял о том, как один несчастный калека смог изменить мои представления о том, что такое истинная чистота духа, верная и беспредельная любовь. Так оно и было на самом деле. Уродливый сообщил мне о сострадании больше, чем тысяча книг, лекций или разговоров. И я всегда буду ему благодарен. У него было искалечено тело, а у меня была травмирована душа. Настало и для меня время учиться любить верно и глубоко. Отдавать ближнему своему все без остатка.

Большинство хочет быть богаче, успешнее, быть любимыми и красивыми. А я буду всегда стремиться к одному - быть Уродливым...

пятница, 11 февраля 2011 г.

Упорядочить Стругацких

Книги располагаю в том порядке как считаю их следует читать.

I группа книг, конец XX - начало XXI вв:

Страна багровых туч
Путь на Альматею
Стажеры
Хищные вещи века


II группа книг, XXII — начало XXIII, Мир полудня вв:

Полдень, XXII век
Обитаемый остров
Жук в муравейнике
Волны гасят ветер
Трудно быть богом
Далекая радуга
Малыш
Парень из преисподней

III группа книг, НИИ ЧАВО:

Понедельник начинается в субботу
Сказка о Тройке


IV группа книг, отдельно стоящие произведения:

Град обреченный
За миллиард лет до конца света
Отель "У Погибшего Альпиниста"
Пикник на обочине
Улитка на склоне


Не читал, или читал но совсем плохо помню:
Беспокойство (Улитка на склоне-1)
Улитка на склоне
Гадкие лебеди
Извне
Отягощенные Злом, или Сорок лет спустя
Повесть о дружбе и недружбе
Хромая судьба
Жиды города Питера (пьеса)
Без оружия (пьеса)
Машина желаний
Адарвинизм 
Белый конус Алаида (AKA "Поражение")
Бедные злые люди
В наше интересное время
Глубокий поиск
Забытый эксперимент
Испытание "СКИБР"
О странствующих и путешествующих
Первые люди на первом плоту
Песчаная горячка
Поражение (AKA "Белый конус Алаида")
Почти такие же
Спонтанный рефлекс
Частные предположения
Человек из Пасифиды
Шесть спичек
Ночь на Марсе

И это не включая сценарии и публицистику.
Посылка, сэр!

Ориджинал контент

Как вы считаете, справедливо ли что интернеты пользуются контентом понятно какого происхождения?

Четыре времени


Четыре времени
Зима
За окном становилось все холоднее. Улицы, еще недавно бывшие грязными и мрачными, покрылись снегом, не успевающим терять ослепительную белизну.  Он валил с такой силой, что казалось, небо решило обрушиться на город. Тем не менее, этим зимним вечером на центральных улицах было по обыкновению много людей. Гирлянды из святящихся разными цветами лампочек обвивали деревья, где-то в отдалении играла музыка, новогоднее настроение заполняло до этого серый город, делая его дружелюбным и приветливым. Анон быстро шел по улицам, обгоняя нагруженных пакетами и сумками прохожих. Огромный каток на городской эспланаде был ярко освещен и полон веселящимися людьми.
Он расположился у входа, облокотившись на бортик, ограждавший каток. Время от времени бросая взгляды на носящихся по льду людей, анон смотрел на вход. Он испытывал приятное легкое волнение, хотя и знал, что по привычке пришел минут на двадцать раньше назначенного времени.
Она пришла точно в срок, и встала около входа, близоруко всматриваясь в лица проходящих мимо людей, и не замечая его.
– Привет, Катюш. – Сказал анон, обнимая милую девушку, ожидавшую его.
– Я как всегда на три секунды раньше тебя. – Как всегда улыбается она. Он не говорит ей, что как всегда пришел гораздо раньше, и как всегда лишь улыбается в ответ.
Они зашли внутрь конструкции, служащей одновременно и гардеробом, где можно получить коньки, и одеть свои, в том случае если они у тебя есть, оплатить время на катке, или купить обжигающе горячего чаю.
Присоединившись к людям, веселящимся на катке, они помчались друг за другом наперегонки.
Из-за низких зимних облаков, едва различимых на темном небе, выглядывает яркая луна.  Темнота, которую Зима бросает на город, отличается от непроглядной мглы Осени, она пронизана лунным светом, отраженным покрывающим землю снегом, и вовсе не несет в себе печаль и тоску.
Они весело проводят этот зимний вечер. Все хорошо.

Весна
Пришла Весна. Теплым дыханием она очистила улицы от снега, оставив на них лишь накопившуюся за зиму грязь. Припекающее солнце вводило в заблуждение, призывая снять шапку и шарф, расстегнуть пуговицы. Вновь наивно поверив ему, анон болел. Зима не хотела уходить, и все так же выпускала ледяной ветер носиться по улицам. Апрель сменил март, наконец, пришел май.
В один из дней поздней Весны, он привычно шагал по знакомым улицам, срезал через парковки, заполоняющие город, и все редеющие гаражные комплексы.  После сильного ливня, какие бывают лишь в конце Весны, воздух пах нагретым жарой асфальтом, положенным давным-давно. Анон не боялся ходить через гаражи, ничего ценного у него не было. Он шел и рассматривал гаражные двери, размышляя о том хламе, который люди годами хранят в них, испытывая безотчетный страх перед необходимостью избавиться от него. Он размышлял о времени, о вещах, людях, об ответственности и сомнениях.
Пронзительный короткий писк вывел его из задумчивости. Он остановился и завертел головой в поисках источника шума. Писк повторился. Анон опустил глаза и увидел в одной из ржавых труб, наваленных между стенами двух гаражей, чумазую морду котенка.
– Кис-кис, – глупо поманил его анон. В ответ на это котенок презрительно фыркнул и скрылся в глубине трубы. Пожав плечами, анон зашагал домой.

Лето
– Его зовут Джимми. – Улыбнулся анон. Катя неумело подняла котенка, прижала его к себе, и закачала на руках. Раскаленный летним солнцем воздух медленно остывал, вечерние тени скользили по улицам, еще теплый августовский вечер проникал через открытую дверь балкона, развевая штору, словно парус.
– Откуда он взялся? – Спросила она, играя нежным ушком котенка. Джимми смешно завертел головой и разинул пасть, пытаясь поймать досаждающие ему пальцы.
– В конце весны я впервые увидел его. И поначалу друг другу мы не очень понравились.
Улыбнувшись, анон вспомнил, как проходя каждый раз через гаражи, искал взглядом этого котенка. Он загадал, что день пройдет удачно, если он встретит его, проходя мимо этих гаражей утром, и каждый раз переживал, не увидев его, когда возвращался домой вечером. Иногда он замечал его на крышах гаражей, самодовольно поглядывающего на проходящего мимо анона. Часто он копался в мусорных кучах, оставленных перед дверьми гаражей. Анон удивлялся, что он может там отыскивать, ведь никаких съестных объедков там оказаться не могло. По всей видимости, котенок находил хоть что то, так как жил себе и покидать это место не собирался. Проходя мимо, анон каждый раз оставлял ему что-нибудь съестное. Постепенно он так привык к этому котенку, что  решил взять его к себе. Если котенок и имел аргументы против, то не рассказал анону о них.
Катя улыбнулась, выпустив Джимми на пол. Тот сломя голову понесся в коридор, и дальше, на кухню, оскальзываясь на ламинате.
Они сидели на диване, освещенные алым светом заходящего солнца. Засвистел чайник, чем привел Джимми в восторг. В воздухе висел запах свежескошенной травы, вечер этого Лета был тих и спокоен. Все было хорошо. Настоящий воздушный замок, ставший реальностью.  Если бы только они не разрушались.

Осень
Поздняя Осень обволакивала серый город, безмолвно скользила по грязным слабоосвещенным улицам. Анон медленно шагал по тротуарам, избегая вступать в квадраты света, исходящего из витрин магазинов и уютных кафе, в которых сидели улыбающиеся парни и девушки. Расстегнув на мгновение вторую сверху пуговицу своего старого пальто, анон вытащил из внутреннего кармана помятую пачку Лаки Страйка,  а Осень тут же запустила холодные пальцы под одежду, заставив анона болезненно поморщиться. Он вытянул последнюю сигарету, с грустной усмешкой скомкал пачку и бросил ее в ближайшую урну. Торопливо зашарил по карманам в поисках зажигалки. Холод пробирал до костей, заставляя неметь кисти рук. Огонь зажигалки на мгновение разорвал осенний мрак, осветив сложенные кисти, уберегающие его от порывов ледяного ветра. Анон старался курить пореже, и первая сигарета за этот день, на этом морозном воздухе, была прекрасна. Подняв повыше воротник пальто и поправив шарф, он все так же медленно зашагал по улицам. Холод пробирал до костей. Ключ домофона ни как не хотел отпирать дверь и впустить его в тепло подъезда. Лифт не работал, и анон устало начал подниматься по пролетам. Отворив двери, он попал во мрак и безмолвие пустой квартиры. Не раздеваясь и по старой привычке не включая свет, прошел на кухню, поставил чайник на плиту. Джимми не любил резкого перехода из дружелюбной темноты к свету, а Катя любила выпить чашечку горячего черного чая, вернувшись с прогулки. В прочем, теперь это все не имело никакого значения. Оперившись руками на подоконник, анон прижался лбом и носом к холодному стеклу окна, и молча разглядывал захваченный поздней Осенью город.  Он погрузился в воспоминания. «Осень очень похожа на смерть, из спящих деревьев уходит вода, и я мог бы так же, но слишком боюсь, что если уйти, то уйдешь навсегда» - прошептал он слова слышанной им однажды песни. Но он уже не боялся.